Единочество (начало пятой главы)

[whatagain]

М-да... Это я так пишу курсовик, ага. Страдаю, мучаюсь с черновиками-научной-литературой-источником-переделанным-планом-и-прочая-прочая, жалуюсь всем, кого удастся поймать - а потом иду редактировать фанфик.

Но, как бы то ни было - театр абсурда вернулся! Есть, правда, пара текстовых глюков, которые не придумала пока, как исправить -__-

Эпилог все еще в процессе написания +___+



Опять же, предыдущие фрагменты:



http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=10099539 – пролог и начало первой главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=10174757 – продолжение-окончание первой главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=10370855 – начало второй главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=10647981 – продолжение-окончание второй главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=11296101 – начало третьей главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=11425981 – продолжение-окончание третьей главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=11972119 - начало четвертой главы;

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=12107793 – продолжение четвертой главы.

http://www.diary.ru/~whatagain/?com...postid=12235655 – окончание четвертой главы.







Глава 5: Истина за истиной



Еще в детстве у них была одна любимая игра, о которой не знала даже Винри. Они выбирали какое-либо чувство и пытались представить, какой у него может быть запах и вкус, а потом рассказывали друг другу. Ведь кто может доказать, что нематериальные вещи лишены всего этого? Так, голод был пресным и с ароматом только что выпеченных булочек с корицей; скука имела вкус овсянки и запах дыма и пыли; азарт казался острым и перченым, а пах яблоками; вкус лени напоминал тягучую карамельку, а запах - паленую резину; одиночество казалось кислым настолько, что сводило скулы, а запах его походил на старую ветхую книгу; обида была горькой, как противное лекарство, и вообще ничем не пахла; гордость, напротив, не имела вкуса, но ее аромат наводил на мысли о воде и сильном порывистом ветре. А любовь... Любовь по вкусу была похожа на вишню и пахла, как волосы мамы.

Сотни человеческих чувств и эмоций, которые так интересно было пытаться перенести в материальный мир. Они так казались проще и понятнее.

Ал часто вспоминал эту игру, когда был доспехом. Таким образом он мог хотя бы не забыть окончательно, что такое вкус и запах. Ведь из пяти человеческих чувств ему были доступны только зрение и слух; даже осязание казалось чем-то абстрактным. Металлические руки, громоздкие и неуклюжие, не способны были ничего ощутить, даже если Ал пытался взять что-то. Неповоротливые ноги не чувствовали земли под собой. Приходилось внимательно смотреть на собственные конечности, чтобы убедиться в том, что они действуют правильно.

А вот чувства-переживания, чувства-эмоции... Они были всегда. Хотя порой Алу казалось, будто их тоже не может быть просто по определению, раз он сам вроде как не совсем существует.

Почти каждый день в эти четыре года их бесконечных странствий Альфонс выбирал какое-то одно чувство (до этого он и не подозревал, что этих человеческих чувств на самом деле так много!), вспоминал их игру и старался представить себе вкусы и запахи.

Получалось плохо. В первый год. А потом вообще ничего не выходило. Потому что Ал постепенно почти совсем забыл, что значит быть настоящим. Что вообще может значить быть настоящим.

Хотя нет. Одно чувство все-таки всегда сохраняло память о своем вкусе и запахе.

Вина.

Полынь и сладковатый аромат тления.

Вина перед мамой за то непростительное преступление, что они совершили. Вина перед братом за то, что не остановил его, за то, что, получается, именно из-за него Эдвард лишился не только руки, но и ноги. Вина перед Винри и бабушкой Пинако за то, что они всегда приносили им одни неприятности. Вина перед учителем за их обман. Вина перед Ниной за то, что они не успели... перед подполковником Хьюзом и его семьей... перед Скаром... Вина перед всеми теми людьми, ожиданий которых они не оправдали. Перед всеми теми, кто погиб из-за них. Перед всеми теми, кто был принесен в жертву Философскому Камню.

Вина, вина, вина... Иногда Алу казалось, что он состоит из одной только вины, липкой, как деготь.

И чувство это только усилилось после того, что произошло почти полгода назад в руинах подземного города.

На Ала разом обрушились вкусы, запахи... возможность осязать... ощущать холод, тепло, голод и прочие физические чувства...

Но все равно все это заслоняли горькая полынь и тошнотворный сладковатый аромат. И они становились только сильнее.

Вина за украденную жизнь.

Жизнь самого близкого и родного человека во всем мире...

Наверное, всем было бы проще, если б Ал действительно умер в ту ночь. Как должен был изначально.

Вина - а еще цепенящий ужас. И абсолютное незнание, непонимание, что же делать дальше.

- Значит, Философский Камень все-таки был уничтожен, - вырвал его из вязкого омута вины задумчивый голос генерала Мустанга.

Альфонс встряхнулся и потер правую руку. Холод металла под пальцами, почти незаметные швы и винтики. Странно, но автомэйл был одновременно похож и не похож на его руки доспеха. С одной стороны - тоже нельзя ощутить жар, холод... но, возможно, из-за того, что протез был соединен с нервами, кончиками пальцев Ал мог на ощупь почувствовать, например, поверхность стола. Или любой другой предмет, до которого дотронется.

- Повтори-ка еще раз, что именно произошло с Эдвардом? - Мустанг посмотрел прямо на него, очень требовательно и жестко, не давая возможности уйти от ответа.

Впрочем, какой смысл молчать теперь, когда тайна все равно раскрыта?

- Нии-сан... - он запнулся, опять услышав этот голос, чужой голос, которым он не должен был, не имел права говорить. - Нии-сан не смог вернуть мое тело... и отдал мне... свое собственное. А сам... исчез.

Генерал поднялся со своего места и отошел к окну. Альфонс внезапно подумал, что Мустанг, наверное, может видеть в оконном стекле не просто отражение комнаты, а то, что стоит за внешней оболочкой вещей.

И откуда только такая мысль?..

- Не смог вернуть, значит? - протянул Мустанг. - Похоже, это спорный вопрос... Что ж, теперь хотя бы понятны странности в твоем поведении, - внезапно переменил он тему. - Вы с Цельнометаллическим совершенно по-разному реагируете на вещи. Да и манера разговора у вас тоже разная.

Ал закусил губу и очень тихо ответил:

- Я пытался... отыгрывать роль нии-сана. Когда понял, что именно произошло, и более-менее пришел в себя. Но... у меня ничего не получилось, - он вымученно улыбнулся. - На самом деле я бы никогда не смог заменить нии-сана. Даже попытаться это сделать было бы глупо.

Ал услышал, как судорожно вдохнула Винри. После его признания девушка не произнесла ни слова и избегала смотреть на друга. Сидела на стуле у стены молча и абсолютно неподвижно, словно закаменев.

Перед ней Альфонс теперь тоже чувствовал еще большую вину, чем раньше... Впрочем, не имеет смысла опять думать об этом, по крайней мере, сейчас. Вообще за эти полгода у Ала появилась малодушная привычка откладывать некоторые мысли и чувства на потом.

- Ладно, неважно, - генерал вернулся к своему столу. - С учетом того, что ты мне рассказал о Философском Камне... Вряд ли у Изгнанников есть реальный шанс воссоздать его: я не слышал, чтобы среди них были сильные алхимики. Но это не отменяет того факта, что Красный камень нужно отыскать и уничтожить.

- Мустанг-сан, а откуда вообще стало известно, что у них есть Красный камень?

Генерал нахмурился и поправил повязку на глазу. И с явной неохотой произнес:

- Шу Такер.

Ал вздрогнул, невольно сжав левую руку в кулак. Этот человек... он все еще жив?..

- Чуть больше месяца назад он просил меня о тайной встрече, - Мустанг нахмурился еще больше. - Он помогал Изгнанникам в создании Красного камня в надежде, что это сможет как-то помочь ему самому. Однако, похоже, о самом Камне им рассказал кто-то другой... может, еще один беглец из Пятой лаборатории. Но Такер внезапно почему-то решил, что ему не стоит больше оставаться с Изгнанниками; может, узнал о чем-то, что могло угрожать его собственной жизни. И решил поделиться со мной информацией в надежде, что я помогу ему бежать.

Альфонс очень внимательно смотрел на лицо генерала, считая удары собственного - чужого - сердца.

- А... где он теперь?

Мустанг отошел к стеллажу в углу и принялся что-то там искать.

- Не знаю, - наконец ответил он. - Исчез куда-то вместе со своей химерой. В любом случае, это не имеет значения. Что сейчас действительно важно - так это то, что Командование ничего не знает о Красном Камне. Я не стал докладывать им.

- Но почему?! - невольно воскликнул Ал, откровенно не понимая.

Укрывательство информации ведь считается преступлением для офицера?..

Мустанг даже не взглянул на него.

- Какой смысл искушать их возможностью создания Философского камня? Все те, кто знал секрет изготовления Красного камня, либо погибли, либо исчезли; те ученые, которых Изгнанники пытались захватить в поезде, на самом деле не знают почти ничего, - он наконец повернулся с высокомерной самовлюбленной ухмылкой на лице. - И потом, может, я хочу получить Красный Камень лично для себя? И создать с его помощью новый Философский?

Ал вздрогнул от неожиданности, потом немного неуверенно улыбнулся:

- Мустанг-сан, не шутите так!..

- А кто тебе сказал, что я шучу? - мгновенно ответил генерал, опять поправляя свою повязку.

Альфонс замер. Нет, Рой Мустанг не такой человек!

Или?..

- Зачем вам это? - наконец осторожно спросил он.

- Я могу с ходу назвать тебе с десяток этих "зачем"! - сухо отрезал генерал, швыряя на стол перед Алом какую-то карту. Потом опустил плечи и устало добавил. - Не волнуйся, я не буду пытаться это сделать. Хотя бы потому, что заплатить придется больше, чем получишь в итоге. К тому же, я терпеть не могу повторять чужие ошибки.

Он расправил карту, оказавшуюся сверхподробной схемой города с какими-то пометками простым карандашом.

- Так что Красный камень необходимо просто уничтожить. Чем скорее, тем лучше, - генерал задумчиво постучал пальцем по подбородку. - Сегодня в первой половине дня мне пришло анонимное письмо, в котором сообщалось, где скрываются оставшиеся Изгнанники.

- Но... но ведь это наверняка ловушка!

- Наверняка, - генерал опять усмехнулся, на сей раз почти хищно. - Майор Армстронг сегодня с утра побывал в подобной ловушке. Так что теперь моя очередь. К тому же, мне уже так надоели эти бессмысленные рассусоливания проблем в Парламенте и их апатичное бездействие. Так что я с преданными мне людьми собираюсь навестить это место. Еще бы только найти его на карте!..

- Разве за подобное самоуправство вам не грозит трибунал? - Ал окончательно перестал понимать что бы то ни было.

- Разумеется. Если об этом узнают, - усмешка Мустанга стала какой-то очень нехорошей, даже немного жутковатой. - Но я сделаю все, чтоб они ничего не узнали раньше времени. К тому же, если то, что я задумал, удастся... то мне будет, чем оправдаться. Если нет - что ж, в таком случае одобрение и осуждение начальства уже будут мне равно неважны.

- А что насчет тех людей, которые пойдут с вами? - внезапно резко спросила Винри, не глядя на них.

Ал вздрогнул от неожиданности. Он даже как-то и не думал, что девушка вслушивается в их разговор.

Генерал даже не посмотрел в ее сторону:

- Хм. Я бы мог придумать в ответ на это что-нибудь возвышенное и красивое... но не вижу в этом смысла. А они сами делают свой выбор.

Он вернулся к пристальному изучению карты, бормоча:

- Так, это должно быть где-то на северо-западе... Ага, вот этот перекресток. Теперь найти нужный дом... О черт! - генерал разом помрачнел. - Впрочем, чего-то подобного и следовало ожидать.

Альфонс приподнялся и посмотрел внимательней на то место, где остановился палец Мустанга.

- Это та самая церковь, к которой я отвозил те... в смысле, Эдварда, - пояснил тот. - Из нее ведет ход в подземный город. Насколько мне известно, единственный, о котором Командование ничего не знало, и поэтому не приказало замуровать.

Ал закусил губу, опять садясь на шаткий стул. Так или иначе - все равно все пути снова сходятся в эти проклятые руины!

Действие должно быть закончено на той же сцене, где началось?

Винри вздрогнула, подняла голову, посмотрев на них ничего не выражающим взглядом, но ничего не сказала. Неплотно прикрытая дверь тихонько поскрипывала на сквозняке. Хоукай куда-то ушла еще почти в самом начале разговора, сказав, что и так услышала больше, чем ей положено.

- Думаю, ты пойдешь с нами.

Ал удивленно взглянул на Мустанга. Тот снова усмехнулся.

- Потому что ты все равно увяжешься следом, знаю я вас обоих. Лучше уж пусть ты будешь у меня на виду, под присмотром. К тому же... что-то мне подсказывает, что все это дело напрямую связано с тобой. С тем, что вы тут натворили весной.

Альфонс смущенно мотнул головой, пряча лицо за растрепавшимися волосами. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что они такие длинные. И постоянно мешаются. Как только нии-сан справлялся со своей прической?!

- Я не уверен, что смогу быть хоть чем-то вам полезен. Я ведь... не нии-сан, - тихо произнес он. Потом печально улыбнулся. - Забавно, многие люди здесь ведь действительно любят нии-сана, хотя он сам никогда не замечал этого. И не признал бы никогда, даже если б заметил. А я... я никогда не смогу... заменить его, - повторил он совсем тихо.

Какое-то время Мустанг молчал. Как и опять застывшая Винри, побледневшая отчего-то настолько, что ее лицо почти сливалось со стеной, возле которой она сидела.

- Ну ладно, - генерал решительно свернул карту. - Не вижу смысла медлить. Идея идти на штурм вражеской крепости с первыми лучами рассвета кажется мне вполне достойной того, чтобы повторить ее еще раз. У нас как раз есть несколько часов в запасе. Думаю, господа Изгнанники уже готовы к нашему визиту. А ведь нехорошо заставлять людей ждать!

- И это говорит человек, который регулярно опаздывает на работу, - бесстрастно заметила подполковник Хоукай, появляясь в дверях. Обменявшись с Мустангом пристальным взглядом, женщина выпрямилась и отдала честь. - Остальные почти готовы, через полчаса можем выступать.

- Прекрасно, - Мустанг коротко кивнул. - Найдите кого-нибудь, кто сможет проводить мисс Рокбелл в...

- Спасибо, я не настолько беспомощна, чтобы не найти дорогу до дома Грэйсии-сан в темноте! - внезапно зло оборвала его Винри, поднимаясь на ноги. Глаза девушки странно сверкали.

Не добавив больше ни слова, она направилась к выходу, потеснив удивленную Хоукай.

- Винри! - поспешно окликнул ее Альфонс, боясь, что она уйдет прежде, чем он успеет сказать. - Я...

И замолчал. Так и не смог произнести элементарное короткое "Прости".

Потому что это слово было пустым и не значило ничего. Не могло выразить, вместить всех тех чувств, которые Ал хотел бы вложить в него.

Он вообще не был уверен, что такие слова существуют.

Девушка замерла, не оборачиваясь.

- Иди. Просто иди, - тихо, но с безапелляционной твердостью произнесла она. - Делай то, что должен сделать. И не вздумай просить у меня прощения за что бы то ни было! ...идиот.

Ал удивленно смотрел ей вслед, даже когда дверь закрылась за ушедшей сразу за Винри Хоукай.

Внимательно наблюдавший за ним генерал прерывисто и как-то очень устало выдохнул, снова поправляя повязку (похоже, она ему просто мешала):

- Даже как-то не верится, что Эдвард действительно смог совершить... подобное.

- Мой брат гений, - пожал плечами Ал. Этот факт никогда не вызывал у него ни малейшего сомнения.

Мустанг взглянул на него изумленно, потом как-то странно хмыкнул:

- Не думаю, что этот гений прошел бы хотя бы половину своего пути и смог бы достичь таких высот, если б не твоя поддержка снизу.

Ал не был уверен, что понял, что именно генерал хотел этим сказать.

Он так и не решился спросить, каким образом Мустанг надеется справиться с очевидно превосходящими силами противника, который, к тому же, явно ожидает нападения.

Вздохнув, Альфонс мимоходом взглянул на окно, отражавшее перевернутую опустевшую, если не считать его самого, комнату, и тут же отвернулся, тоже двинувшись к выходу.

Он ненавидел зеркала.